Счастье мое, чему ты должна поверить: на сей раз я прошу об этом не для того, чтобы наслаждаться твоим обществом, а чтобы защитить тебя от непреодолимых трудностей. Позже у нас не будет регулярной связи с Бельгией, к этому прибавятся опасности, а через Англию ты не сможешь проехать со своими собаками.
Дорогой Барон,
считайте меня своим другом, если Вы меня считаете достойной, так как Вы пишете мне «дорогой друг» или «милая Анна Григ<о- рьевна>», но безо всяких «глубокоуважаемая» или «мое почтение», которых я даже недостойна, так как я осталась легкой, несерьезной, в чем Вы могли удостовериться по моим глупым письмам.
Достоинства самого кандидата — высокий рост, представительная внешность, успешное окончание военной школы и так далее. Чтобы быть принятым в этот самый привилегированный полк России, нужно было вдобавок получить одобрение офицерского собрания.
В глазах приезжих мы воплощаем систему, которою они безоговорочно осуждают. Но почему-то их не опщает, что в отелях все организовано по образцу наших усадеб времен до миниона. Белые руководят, африканки в форменных халатах, убирают комнаты, улыбчивые индийцы заняты в обслуге, китайцы работают на кузене. На пляжи возле отелей вход местным жителям воспрещен. Лишь нескольким официально зарегистрированным рыбакам в старинных лодках позволено оживлять своим видом лазурную гладь моря, добавляя к пейзажу яркие штрихи местного колорита.
Компрессоры от фирмы Эмбарко вполне оправдано названы самыми качественными из всех компрессоров европейского производства. Конечно, они и стоят на порядок выше остальных, но цена окупается за счет долгого срока эксплуатации. Компрессор, установленный по всем правилам, прослужит вам около 22 лет.
Именно в начале 20-х гг. в Новониколаевске распространились торговцы наркотиками, которые зачастую предлагали посетителям притонов наряду с «девицами» и зелье. В начале 20-х гг. в газетах писали о гибели наркоманов, например, некого гражданина Едотова или корейского подданного по имени Сон Хвабои, которые неумеренно курили опиум. Новониколаевские искатели острых ощущений могли также купить у какого-нибудь китайского торговца Сун Чан Вена или Яна Дон Ши, а то и у местного «барыги» Мишки Серебренникова морфий, анашу или кокаин. Судя по свидетельствам новониколаевских газет, наркотические притоны создавались чаще китайцами. К примеру, в июле 1923 г. был задержан китаец Тян Шоу Чи по кличке Васька Китаец, содержавший притон морфинистов и кокаинистов, а также скупавший краденое. Журналист, подписывавшийся «Серп», так обрисовал один закаменский притон, в котором ему случилось побывать: «Старуха самогонщица живет в длинном низеньком бараке, спрятанном крышами других домов. Заходим... В одной из комнат — девицы, трое пьяных и китаец нюхают кокаин, поднося его к носу на кончике перышка. Тут все: начиная самогоном и кончая девицами...»
Как мы жили с Инной Львовной Лиснянской летом на даче
По компьютерному монитору ползет муравей. Он сам похож на маленькую черную букву. Я слежу, как муравей снизу вверх пытается пересечь диагональ экрана, потом резко меняет курс и начинает двигаться вдоль строки. Неужто остановится на точке? Нет, пробегает мимо и замирает вдруг на букве «к». Признал родню? Он сам напоминает букву «к», а еще «ж» и «е», если принять во внимание браво торчащие усы.
Похоже, муравей загипнотизирован светящимся квадратом экрана, излучающим свет и тепло. Может быть, это не обычный муравей, а фанатичный читатель? Или даже в душе писатель? Не случайно же он живет на писательской даче в Переделкине.
Осторожно подцепляю муравья на лист белой бумаги и стряхиваю в сад. Пусть расскажет другим, что видел. Про светящийся инопланетный муравейник, в котором живут буквы.
От ее улыбки по сердцу моему пробежала легкая теплая волна.
На пути к некрополю
История старых городских и сельских кладбищ сегодня волнует многих людей. Отечественные журналисты, краеведы и профессиональные историки по всей стране собирают сведения о заброшенных погостах, разоренных могильниках, пытаясь возродить хотя бы частицу утраченной в перипетиях социально-политических конфликтов и культурных коллизий XX века памяти о предках. Едва ли это случайно. Родовая память позволяет соотнести себя с поколениями предков и с потомками, локальная историческая память «привязывает» человека к месту, где он живет, делает его способным глубже чувствовать свою Родину. Могилы предков «подпитывают» историческую память, уточняют ее, придают ей достоверности, приводят к мысли о бесконечности человеческого существования. В старину кладбище иногда называли «Божьей нивой», ведь это место издавна считали святым. Кладбище не просто наглядно повествует о наших корнях и истоках, оно символизирует своеобразную победу культуры над необратимостью времени и неизбежностью кончины и боли утрат. Именно поэтому погосты и старые могильники называют «национальным достоянием» и «культурным богатством».
Приведут к тому, что эти страны (Эстония, Латвия и Литва) добровольно каким-то образом присоединятся к России. Если Россия нападет на них, то Маннергейм не считал, что Лига Надий может помочь. Он был в этом уверен — что помощи не будет, именно действительной помощи»[1].
Вывод: бойцы получили богатый опыт в отношении переправы грузов в морских условиях и по установке батарей. Личный состав на опыте убедился, что значит сапёр-моряк.
[...] 17 октября по приказу КБФ взвод сапёр в количестве 35 человек под командованием младшего лейтенанта Тарасова был направлен в Эстонию. Задачи: произвести высадку авиачасти, перебазирующейся на о. Даго, переправить на паромах личный состав, весь боевой запас.
Подготовка к операции производилась на корабле. Тренировались в сборке парома на суше, на корабле, на воде.
Начало военных действий с Финляндией
Кечин глянул на него мельком, тот поправился:
Учайкин молчал. Он смотрел на этого — как тот потом представится — Кечина, а тот казался ему хорошим и — что самое ужасное — давним знакомым. Где же, где он видел эти крепкие бойцовские руки, принадлежащие наверняка пехотинцу. Где он видел. В первый же саранский день, когда Кечин проезжал около вокзала двадцать километров в час и неотрывным взглядом гипнотизировал армейцев; Учайкин тогда подумал, что они вереницей за его иномаркой потащатся.
«Такая страшная, сверкающая красота!» — кто бы из кинозвезд мог сыграть гоголевскую мертвую панночку? Софи Лорен, Элина Быстрицкая? Такой красоты просто нет в природе, реальная красота не пугает и не сверкает. И как ни красива Джина Лоллобриджида, она далеко не дотягивает до той Эсмеральды, чья красота заставила умственно отсталого горбуна бормотать не лишенные очарования стихи.
А если даже взять наших великих моралистов — Достоевского, Толстого, для которых вроде бы важнее всего душа, то у Достоевского без роковых красавиц просто и сюжет было бы не запустить. Увидел бы Мышкин портрет дурнушки — и что? И если бы от любви к обычной женщине стал сходить с ума Рогожин, нам потребовались бы какие-то сложнейшие мотивировки. И если бы обычная женщина, пусть даже миловидная, бросила деньги в огонь, это было бы далеко не так красиво — вот героиня моего романа «Свидание с Квазимодо» и мучается оттого, что красивые истории могут происходить только с красивыми женщинами. И пусть Толстой в своем эстетическом трактате прямо настаивал, что, стремясь к красоте, мы удаляемся от добра, что этическое и эстетическое — два конца одного коромысла: чем выше одно плечо, тем ниже другое, — и все-таки, не будь Анна Каренина столь красивой, влюбился бы в нее Вронский с первого взгляда? А то, что Толстой любит и понимает жертвенную Долли, еще не означает, что он считает ее такой же красивой, как, скажем, казачка Марьяна.
- Какие еще боги и демоны? Мне даст кто-нибудь четкий ответ?
- Четкие и короткие ответы тут только я даю, Сашок, - пробурчал Стикки-Ти. - А эта воображала может лишь лить демагогию абзацами.
Сана сложила руки на груди:
- Ах, ну скажи в двух словах, маленький демон, что ты по отношению ко мне, покажи мастер-класс.
- Да запросто. Парень, я темная копия Саны.
- Что?! - выпучил глаза Саша.
- Ну что же, ёмко, - оценила Сана.
- Это что, правда? - уставился на нее Саша.
Девушка прошлась, рассказывая:
В бывшем Доме политпросвещения Меркушкин стоял на сцене — приученные за семнадцать лет, встречали его затяжными овациями и рефлексивно не могли остановиться. А нынешнего главу Волкова — жидко, никто ещё не знал, что он за республику готов последнюю рубаху отдать.
С осени я ушёл в тайгу, надеясь по возвращении известить Виктора Петровича о своём приезде и уж после вместе податься в «Красноярское Загорье». Но Виктор Петрович по своей забывчивости перепутал обусловленный нами месяц поездки и, в надежде на мой скорый приезд, один в ноябре уехал в санаторий. Об этом мне по радиостанции сообщили друзья. Мол, Астафьев тебя ждёт. Они же в спешном порядке вывезли меня вертолётом из тайги. А через несколько дней я уже был рядом с Виктором Петровичем.
Дома же ждало меня от него письмо:
Относительно страдания Клайв Льюис все очень хорошо объясняет. Страдание (телесное, душевное, духовное) — средство исправления, или излечения, если считать, грех болезнью, а Клайв Льюис именно так и считает.
У Кругляковых в те славные времена, когда все они жили в Белоярке, середины не было. И ходили-то ускоренным темпом. Даже Полина Ивановна при ее внушительной комплекции отличалась легкостью на ногу. Фрол Кузьмич, несмотря на протез, тоже умудрялся с ветерком гнать вдоль по Промышленной (так называлась центральная улица), по которой пролегал путь ветерана-инвалида в контору. Ну, а уж сыновья — те исключительно бегом. Но и бега им не хватало: чуть подрастали — сразу повышали скорость передвижения по селу с привлечением технических средств, пересаживались на велосипеды, мотоциклы. С этого исторического переходного момента очередного подросшего Круглякова пешком никто не видел. Казалось, что и уезжали они навсегда из села на своих мотоциклах, или, как звала Полина Ивановна двухколесных коней с мотором, «моторашках». В результате один Лешка остался верен родному селу, остальных его братьев и сестер разнесло по белому свету.
А рано утром я спускалась по витой деревянной лестнице вниз, торопливо вынимала из-под одеяла подушки (мой муж проснулся и ушел на работу — так шутила я сама с собой), но, если Димон звонил, дабы сообщить, что еще на одну ночь останется в городе, вечером все повторялось: в темноте под одеялом образовывался силуэт спящего — и спящий этот был моим мужем; чем чаще Димон отсутствовал, тем больше я в это верила.
А теперь я уже точно знаю: моим настоящим мужем и отцом Аришки, действительно, был не Димон, а тот муляж, который охранял наш с Аришкой сон на съемной даче.
Умирайте бедными. Этим вы оградите любящих родственников от волнений, ссор, обид и длительных судебных тяжб. • Кому достанутся долги. Последняя воля Лучано: расплатиться по счетам Предыстория. 30 лет Лучано Паваротти прожил в браке с Адуа Верони, родившей ему трех дочерей. Но идеальная семья рухнула из-за романа тенора с симпатичной секретаршей Николеттой.
Еще до того как на картах Российской Империи появился безуездный город Ново-Николаевск, здесь находился Новониколаевский поселок, жители которого остро нуждались в создании кладбища. На строительстве железнодорожного моста через Обь в тяжелых условиях трудилось большое количество людей. В 1895 г. в поселке проживало около пяти тысяч человек, и некоторые из них, случалось, естественным образом отходили в мир иной. Стоит отметить, что не только старость, болезни и тяжелый труд уносили жизни местных обитателей. В 1912 г. Н.П. Литвинов, написавший первую историю Новонико- лаевска, отмечал, что в начальную пору существования поселка здесь сильно распространились карточные игры и пьянство, а потому грабежи и убийства, с которыми малочисленная полиция тех лет не могла справиться, «не заставили себя ждать».
Пух и перья покрыли поверхность воды. Смешались с опавшими листьями. С мертвыми листьями на остывающей, ртутной, тяжелой воде. Мертвые тела, продырявленные кусочками свинца. Стволы дымятся убийственным теплом, пороховой гарью. В траве - картонки и войлок пыжей. Следы. Окурки. Случайно просыпавшаяся махра.
В 14 лет я (профессиональный спортсмен) начал писать стихи. И стал очень много читать. У отца были все подшивки журнала «Юность». Этот замечательный журнал, собственно, и сформировал меня. О других периодических литературных изданиях я тогда даже и не знал. Мне вполне хватало «Юности». Я читал взахлеб Аксенова и Гладилина, Амлинского и Ахмадулину, Вознесенского и Евтушенко, Ве- гина и Бек...
Я боготворил этих авторов и, разумеется, к журналу относился с высочайшим пиететом.
И смерть Андрея Болконского происходит без всяких судорог и выделений — Толстой срывает далеко не все и не всяческие маски. В кино же вместо смерти показывают то облака, то нечто неясное, но смерть на помойке с судорогами и скулящими звуками решился из великих показать едва ли не один Вайда. А если бы это продолжили многие, зрители и даже критики быстро бы положили конец этой инфляции, объявили бы: он пугает, а нам не страшно — именно потому, что в трагедии ужас непременно должен смешиваться с восхищением, а не с отвращением.
У меня есть серьезное подозрение, что наше представление о высокой красоте возникло через какие-то религиозные, мистические учения, стремящиеся возвысить нас над нашей материальной, бренной природой, а не выработались эволюцион- но, путем отбора наиболее приспособленных — уж очень она ни для чего не нужна, красота. Ни для продолжения рода, ни для охоты, ни для здоровья.
Отец валялся на топчане под пальмой и спал. Я устроился рядом, зевнул. Толстый сантехнический негр помахал мне рукой, и я ему помахал, веселый негр. Сегодня он непонятно чем занимался, опять то ли строил душевую стену, то ли ломал.
Я сел на лежак. Отец проснулся.
Солнце еще хорошенько не показалось из-за пальм, так что можно было не опасаться обгораний и обмороков. Я стянул футболку и хрустнул шеей, мотнув головой влево.
— Зря хрустишь, — тут же сказал отец. — Я вот так же хрустел — и дохрустелся. Слушай, а что ты так долго спишь? Так долго спать безнравственно…
У отца протрузии шейного отдела — наследие лихой репортерской молодости, пороховых 90-х, когда отец мотался по стране с журналистскими расследованиями, экономил на техобслуживании «Лады», пренебрегал шарфом, поясом из собачьей шерсти и верил, что правда — есть. Конечно, это не смешно, но когда в моей голове совмещается образ отца и слово «протрузии», удержаться сложно. Чтобы не выдать улыбку, зеваю.
|
Вербное воскресенье... Ездил с отцом Геннадием Беловоловым в Сомино. |
Шестьдесят лет назад в этом селе сбросили с церкви апостолов Петра и Павла колокола. Самый большой колокол, ударившись о каменные ступеньки церковного крыльца, разлетелся вдребезги.
(продолжение)
Голод — пища философа, еда — пища глупца.
Платон
Подагрик Людовик II де Бурбон, первый принц крови, четвертый принц Конде, победитель при Рокруа (1603), при Нёрдлингине (1645) и при Лане (1645), сидел в просторном кресле, обтянутом алым штофом с фамильным гербом Конде: три лилии на золотом фоне; обнажив из подробностей риграфа (род юбки из двух штанин) синюшную пораженную ногу, а итальянский лекарь Карло Балдини, стоя перед ним на коленях, уложив конечность в кожистых пузырях на табурет, обитый свиной кожей (залитый кровью), и поставив ступню больного в серебряный тазик, наполненный кровью пяти перепелок, массировал распухшее левое колено подагрика мякотью размятых птичьих сердец.
Дрянь такая!
. И, пожалуйста, не тратьте время, слова и энергию на всякие политические дискуссии и споры. Они у нас стали чем-то вроде наркотиков. У нас старухи в магазине и у колодца спорят. Бомжи тоже политиками стали. Дома исходят от споров дымом. И думаю, что если мы себя от этого избавим, то сбережём какую-то часть своего здоровья, нервов, а главное — сбережём время. Пожалуйста, как-то настройте себя на такой лад: поговорим о том, о чём разучились говорить... Общайтесь, пожалуйста!
Арктический черкес
i
Было лет пятнадцать назад.
В разогретом летней жарой Майкопе шел я по Пролетарской улице мимо центрального рынка, как вдруг за спиной послышались настырные гудки легковушек.
С уверенностью старожила подумал: опять!.. Начнут сейчас бабахать из ружей — от этих кавказских штучек даже и в Москве уже не укроешься!
Обернулся глянуть на зеленые флаги с адыгской символикой, которыми наверняка там размахивают участники свадебного поезда. И вдруг, вдруг...
Как в детстве, приоткрыл рот, и в сознании, будто у станичного паренька, пронеслось: «Чи-о-о?!»
Разномастные легковушки уже неслись мимо, и над каждой полоскался андреевский флаг, белый с синим, а в салоне и тут, и там прямо-таки взрывалось: «Ур- ра!.. Ур-ра-а! Ур-р-а-а-а-а!..»
Троекратное «ура», видишь ли!
В голове опять промелькнуло: ну, понял!..
Деревенька Тычки укрывается от посторонних глаз на севере Уральских гор, в непролазной лесной глуши. Она состоит из одиннадцати домов, но правильнее и точнее будет сказать, что всего из десяти, поскольку одиннадцатая изба располагается на отшибе у самого леса. Деревню окружает сплошной хвойный лес.
Ну или, может, вношу толику хаоса туда, где все упорядочено! Ха-ха-ха!
- Ты сказал, что тебя послал другой "Я", который? - напомнил Саша.
- Да. Я мотался себе по нашлёпанным Саной реальностям и всевозможным отражениям, вносил свои пять копеек там, где надо было, и, такой, вдруг натыкаюсь на одно из твоих "Я", страдающее по той Сесилии. Я быстро оценил, что в том э-э... секторе конкретно плющит все твои "Я", и подсказал тому тебе, в чем дело. Ну, ты всегда ты, сколько бы вас ни было. Ты знал, что есть миры, где ты ощущаешь другие реальности, поэтому попросил найти того себя, кто может все исправить. И я нашел тебя.
- И с чего ты взял, что я все исправлю?
- Меня принесло конкретно в твой шкаф, Сашка. Значит, это ты. Другого тут не дано, ха-ха-ха! Здесь реальность содержит какие-то благоприятные вероятности, что и ты окажешься посообразительней, и Сана меня не прибьет, ну и все такое.
- Фигня какая-то, - пробормотал Саша.
Курс обучения состоял из небольшого количества лекций и семинаров. Основное время уделялось практической работе с больными. Взрослое стационарное отделение областного туберкулезного диспансера располагалось на окраине города, на вершине высокого холма. Попасть в диспансер можно было двумя дорогами. По пологому и долгому, как бурлацкая песня, склону холма проходила широкая автомагистраль. А по короткому и крутому карабкалась вверх почти отвесная лесенка, прозванная чертовой. Лесенкой этой, впрочем, почти никто не пользовался именно из-за ее крутизны и ветхости.Курс обучения состоял из небольшого количества лекций и семинаров.
От жары стенки микроавтобуса буквально плавятся изнутри. В небольшом тесном пространстве, прижавшись друг к другу, сидят люди. Восемь неудобных узких двухместных камер, принявших облик кресел из кожзаменителя. Это слева. Справа немного посвободней - там находятся индивидуальные сиденья. Правда, между ними всюду стоят люди. Большие квадратные окна машины плотно закрыты. Воздух поступает разве что через приоткрытый небольшой пластмассовый клапан под потолком, имитирующий форточку.
Есть предположение, что кофеин может облегчать состояние людей, страдающих синдромом Альцгеймера. Сущность гипотезы в том, что блокировка рецепторов A2A ослабляет повреждения, которые вызываются бета-амилоидными белками. Действительно, добавление кофеина в рацион мышей, генетически модифицированных таким образом, чтобы у них развивался аналог болезни Альцгеймера, снижает в организме животных содержание бета-амилоидов («Neuroscience», 2006, 142, 4, 941—952; doi: /10.1016/j.neuroscience.2006.07.021). У людей четкой связи между потреблением кофеина и развитием болезни Альцгеймера обнаружить не удалось. Однако исследование, которое провел Марьо Эскелинен из Университета Восточной Финляндии с коллегами — в течение 20 лет они наблюдали 1409 людей с различным уровнем потребления кофе, — с осторожностью позволяет говорить о том, что 3—5 чашечек кофе в день снижают риск развития болезни Альцгеймера и других форм старческого слабоумия («Journal of Alzheimer’s Disease», 2009, 16, 1,85—91, doi: 10.3233/JAD-2009-0920).
Ремарк у романтичной Пат приоткрывает только плечо в лунном свете, а у Хемингуэя поэтичная Мария всего только свежая, и гладкая, и молодая, и совсем новая, и чудесная своей обжигающей прохладой, — конкретных физических признаков почти нет.
Хотя мы вроде бы далеко ушли от древних греков, готовых прощать преступления ради красоты тела, но в литературе, даже «реалистической», под маской «правды жизни» мы по-прежнему хотим красоты, защищающей нас от слишком уж унизительной правды. И за эту красоту способны простить очень многое.
А поскольку в романе можно выражаться менее ответственно, дальнейшие размышления я отдал героине уже упоминавшегося романа «Свидание с Квазимодо».
«Столы в библиотеке были обычные, аудиторные, но разложить на них удавалось целые миры. И в этих мирах ужаса и отчаяния было сколько угодно и даже неугодно, но в них не было мерзости: слово было еще чище мрамора. Эти хитрецы, писатели, и смерть умудрялись изобразить красивой. „Соловьи, умолкшие во время стрельбы, снова защелкали“. „Я видел, как изменялось лицо Пат. Я не мог ничего делать. Только сидеть вот так опустошенно и глядеть на нее. Потом наступило утро, и ее уже не было“. Юля до неприличия долго и громко сморкалась, уткнувшись в развернутый платок, чтобы не разрыдаться на весь читальный зал. Но если бы она в реальности присутствовала при умирании, все слезы и горло мигом бы перехватил ужас. И не один только ужас — отвращение.
Бабушка Полин любила у дочки Светланы гостить. Она бы и к Анне ездила, да та жила чересчур далеко — в Чите. Туда не наездишься — трое суток на поезде. Сыновья в Омске жили, но их реже, чем Светку, посещала, неуютно себя рядом с невестками чувствовала.
В тот раз собралась в Бийск в декабре. Никольские морозы ударили, она Лешку просит: отвези в Омск на вокзал. Сын примчался везти маму: та сидит в зимнем толстенном пальто, в шали. А на ногах… розовые тапочки в горошек. Обувь никак не по погоде.
Мы выпили.
Когда коллеги узнали, что у меня рак, Крупковский на долгое время выпал из моей жизни. Не звонил. В больницу не приходил.