Пьеса
Сцены 1, 8
"Арден из Фавершэма" ("Arden of Faversham") — никогда ранее не переводившаяся на русский язык пьеса, впервые поставлена и опубликована в 1592 году и основана на реальных событиях (убийстве зажиточного землевладельца и бизнесмена Томаса Ардена молодой женой Элис и ее любовником Мосби в 1551 году) и является первым примером сценической "бытовой" трагедии,
I часть
I глава
Не могу поверить, что согласилась. По роду деятельности мне приходится делать абсурдные вещи, но это уже перебор. И без того мои будни частенько напоминают сводку показаний местной психиатрической клиники. Например, вы бы поехали на окраину города, чтобы взять интервью у старушки, в огород которой каждую пятницу спускается НЛО? А я не могу отказаться. Квартальная премия на носу, а ссориться с Вадимом к концу месяца плохая примета. Или вдруг возникает необходимость ехать к местному озеру, так как рыбаки видели там русалок. Тогда приходится до окоченения дежурить с фотоаппаратом на полусгнившем причале. 00
Глава первая
Ангел, низвергнутый с Небес
Пожалуй, есть и одна угасшая антистратфордианская традиция — проведение спиритических сеансов с целью опроса духов умерших елизаветинцев.
Знайте, уважаемый читатель, эта метода нашла свое воплощение в изданной в 1947 году книге Перси Аллена “Беседы с елизаветинцами, раскрывающие тайну ‘Уильяма Шекспира’”!
Книга, по признанию ее автора, — “попытка раз и навсегда, посредством прямого контакта с духами трех елизаветинцев — Бэкона, Шекспира и графа Оксфорда, прояснить тайну авторства”.
Юбилейные шекспировские 2014 и 2016 годы захватили не только год между собой, но и год после, подарив немало замечательных событий в театральном мире, в области книгоиздания и академических исследований, но все ли припомнят, какое из них громогласно анонсировалось как “уникальное, феноменальное, единственное в мире”. Кто же заслужил столь щедрую хвалу?
Надеемся, читатель простит, если мы продлим интригу еще на несколько строк.
Может быть, это редакторы Нового оксфордского собрания сочинений Шекспира, проекта фундаментального, но весьма рискованного в своих головокружительных построениях и предположениях?
Шаманский Бубен - это душа шамана, источник могущества и силы. Его звук приносит выздоровление, очищает организм от негативных вторжений, даёт спокойствие и уверенность. Амба Шаман Энлиль XY11 - Не признал - богатым буду! - Владимир Ильич, внутренне сжавшись в точку и попытавшись сделаться невидимым, уже совсем было прошмыгнул мимо харизматичного одноклассника. Где там! 00
Глава вторая
Ещё один день, начавшийся с неприятностей
Кажется, Судьба была ко мне благосклонна. Едва только я лёг на траву, как мгновенно уснул и проспал пять часов до половины одиннадцатого утра без каких-либо мучительных сновидений. Моё пробуждение оказалось настолько гнусным, что лучше бы мне приснилось то утро, когда меня стащили за ноги с кровати и стали пинками поднимать с пола. Увы, но меня опять разбудил громкий, издевательский смех и громкие, гортанные голоса, которыми какие-то типы обсуждали мой внешний вид. Какой-то болван, считавший себя очень остроумным, крикнул: - Нет, Казбек, это не заблудившийся кефирник. Это даже не мужчина, это женщина. Может быть, отходим её? 00
Иногда в такие дни кто-то вдруг начинал махать руками, собирал всех вокруг себя, объяснял им что-то и за одно занятие делали этюд, да такой, что Марат, приходя, удивлялся самостоятельности и кажущейся ему самобытности того, что видел. Обычно этюды ему старались не показывать, но только через него они попадали на сцену, так что просмотра было не избежать.
Волосы его светлы, длинны и всклокочены, туфли грязны и грустны, когда он забывает их в раздевалке, но не поэтому, совсем не поэтому мы его — не любим. 00
Еще одним крупным переводчиком был Иван Бунин, но он выступал против чрезмерной русификации иностранного текст, против так сказать аннексий и колонизации. Бунин решил взяться за “Песнь о Гайавате”, индейскую эпическую поэму г - Лонгфелло. Для этого перевода он позаимствовал строфику и ^ J размер знаменитого текста карельских (финских) эпических песен “Калевала”, переведенных на русский в 1888 году Леонидом Бельским. Таким образом Бунин участвовал в создании корпуса “гомеровских” текстов, как античных, так и современных, сформировавших русскую культуру. Корпус открывается переводом из “Илиады”, выполненным малоросским поэтом Гнедичем, посвятившим этой работе с десяток лет, изменившим по ходу дела размер собственного перевода и переписавшим заново шесть первых песен.
Быть ангелом на Земле, это круто
Вот уже целую неделю я бомжую в курортном парке Кисловодска и мне это осточертело. Правда, определённую пользу это мне всё же принесло. Во-первых, я уже достаточно неплохо освоился на Земле и во мне можно было заподозрить кого угодно, но только не чужака и, тем более, ангела, то есть того же инопланетянина. При этом я был странным бомжом - всегда чистым, расчёсанным и гладко выбритым. 00
Над территорией, в свете прожекторов было видно, как изо рта у них вылетают облачка пара.
У ворот были установлены заграждения; когда мы затормозили, из будки вышел караульный с Калашниковым наперевес, наклонился к машине. Полковник что-то произнес по-курдски, показал на меня, караульный смерил меня взглядом, затем махнул рукой, мол, проезжайте.
Висимо-Шайтанский и Висимо-Уткинский заводы — еще два больших предприятия, расположенные на огромных озерах посреди гор. Именно здесь, на берегах Чусовой, заканчиваются демидовские владения. На реке стоит порт, где ежегодно строят по 40 барок, каждая водоизмещением 180 тонн; на них продукцию заводов вывозят во все части света. Большую часть отправляют в Санкт-Петербург за 3200 км отсюда.
Симона Вейль (1909-1943) была парижанкой, дочерью состоятельных родителей, французской еврейкой, философом, преподавателем, внепартийной участницей политической и профсоюзной борьбы 1930-х годов, искавшей свой путь между марксизмом и анархо-синдикализмом, агностиком, мистиком, христианкой вне церкви. Легенда гласит, что она умерла оттого, что стала потреблять столько пищи, сколько узники концлагерей, и при этом очень много работала. Факты свидетельствуют, что в 1930-е годы она пошла рабочей на завод, чтобы прочувствовать механику и воздействие неквалифицированного труда, и не раз отправлялась на сбор винограда вместе с обычными крестьянами, чтобы понять также и сущность труда сельского.
Обычно мы пьем бордоское вино, хотя я предпочитаю местный напиток из прожаренного зерна под названием “квас”, который есть в каждой избе. Он лучше пива — не горький и легкий. Обилие льда для охлаждения напитков делает их особенно приятными в жару. Самый бедный здешний крестьянин питается лучше многих парижских буржуа. Аким продолжает верно служить мне: он главный распорядитель нашего дома и командует двумя посыльными, одним конюхом и парой кучеров, а также пятью-шестью временными работниками — мойщиками полов, дворниками, прачками и т. д. Он держит себя с ними очень важно.
В “Путешествии на край ночи” Селин изображал начало своей медицинской карьеры в более кротких выражениях: “Больных хватало, но лишь немногие могли и хотели платить. Медицина — дело неблагодарное. Если добился уважения у богатых, ты похож на холуя; если у бедняков — смахиваешь на вора. Гонорар! Тоже мне словечко! У пациентов не хватает на жратву и кино, а тут я вытягиваю их гроши на гонорар! Да еще когда они чуть ли не загибаются. Неудобно. Вот и отпускаешь их так. Тебя считают добрым, а ты идешь ко дну”. “Гонорар!.. Пусть мои коллеги продолжают прибегать к такому красивому слову. Им-то не противно! Они находят его вполне естественным и само собой разумеющимся. Мне же было стыдно употреблять его, а как без него обойдешься? Знаю, объяснить можно все. Тем не менее тот, кто принимает сто су от бедняка или негодяя, сам изрядная дрянь. Именно с тех пор для меня стало несомненно, что я такая же дрянь, как любой другой”.
У крепостных стен Антиба он быстро превращается в дикаря, выходит из дома полуголым, катается на велосипеде, упивается красками и ароматами провансальского рынка, купается среди скал, коллекционирует насекомых, в изобилии водящихся в лесах Капа, где царят безлюдье, тишина и покой, приобщается к южной кухне с ее буйабесом и чесночными салатами, и каждый вечер боязливо вопрошает Банин, будет ли завтра солнечная погода.
Антуан Годмар. Театр и кино давно стали неотъемлемой частью вашей жизни. Ваша мать, Луиза Кольпейн, была актрисой.
Патрик Модиано. Моя мать приехала работать в Париж во время войны. Она родом из Бельгии, из Антверпена. К тому времени уже сыграла в нескольких фламандских комедиях. В Париже играла в театре, снималась в кино, в частности, в небольшой роли в фильме “Июльские свидания” Жака Бекера. А также в фильме “Посторонние” Годара, одна из сцен которого запечатлена прямо из окна моей комнаты. Речь идет об эпизоде на набережной Конти. Анна Карина3, Клод Брассер и Сами Фрей бегают по набережным Сены, а Рауль Кутар, оператор, снимает их из моего окна. Это было в конце 1963-го или в начале 1964 года, мне было 18 лет. Фильмы “новой волны” были первыми, которые я увидел в отроческие годы. И вдруг Жан-Люк Годар оказался в моей комнате, вымысел стал действительностью.
Одно из примечательных качеств индийцев: они как будто не знают отдыха. Несмотря на поздний час, мы оказались в центре оживленной толпы.
Машину ярко освещали неоновые огни фасадов. Мы не догадались прикрыть статую. Если бы нам, не дай Бог, пришлось остановиться, любой прохожий, заглянувший внутрь, легко бы ее заметил. К счастью, деревню мы проехали благополучно. При свете последнего фонаря я увидела на лбу у Эрика капли пота, хотя ночь была довольно прохладной.
Постель была сильно смята, скомкана. Привычными движениями я заправил ее, подоткнув простыню, как меня учили в армии.
Приятно выполнять простые, доведенные до автоматизма действия. Раз, два, три — готово! Переходим к следующему.
(Запачканную наволочку я мог бы выбросить в стирку. Никому бы и в голову не пришло искать ее там — в смерти восьмидесятичетырехлетней монахини не было ничего “подозрительного”. Но все же, из осторожности, я тщательно сложил ее и сунул в рюкзак, чтобы избавиться от нее после работы.)
Яростным полушепотом они открыли мне свою величай- « шуютайну, не известную больше никому: даже моей матери и Ц
моей тете — жене Дэниса. Никому из ныне живущих членов семьи, потому что те, кто знал об этом, уже умер и унес эту тайну с собой в могилу, стыдясь ее.
Альберт Янечек родился в 1925 году в Хохволькерсдорфе, округ Винер-Ной- штадт, Нижняя Австрия. С 1933 года жил в окружном центре Винер-Ной- штадт. Опубликовав в юности сборник стихотворений "Неисчерпаемая мера" (1947), надолго замолчал, лишь изредка публиковал стихи в периодике. Долгие годы работал в школе, был книжным обозревателем в журналах и на Австрийском радио, вице-президентом австрийского ПЕН-клуба. В 70-е годы он — один из основателей литературного движения "Подиум" и одноименного журнала, где стали печататься авторы из Нижней Австрии.
Девочка. Отец надеется, что все еще наладится. Вот мусор разрешили вывезти, Адам Черников упросил немцев. Мацу печь разрешили... Радио говорит (отец сам слышал), что русские нас обязательно освободят...
Старик. Утопия... А детский шахматный турнир — неужели правда?
Олимпиады в Хельсинки из-за войн пришлось ждать целых двенадцать лет, и Гурко до того времени не дожил — умер в Париже за семь лет до 1952 года, когда она наконец состоялась. На предыдущих Олимпийских играх 1936 года в Берлине финские спортсмены завоевали 8 золотых медалей. Следующую Олимпиаду планировалось провести в 1940-м — в Финляндии...
Это “любил” прозвучало как прощание с праздником. Чтобы отвлечь внимание Юнь, Люка перевел разговор на тему Олимпийских игр в Пекине, потом неуклюже связал это с цензурой в интернете и правами человека. Юнь оставалась любезной, но отстраненной и отвечала уклончиво. Покончив с вином, он опять стал нападать на нее по поводу Тибета.
Счастье мое, чему ты должна поверить: на сей раз я прошу об этом не для того, чтобы наслаждаться твоим обществом, а чтобы защитить тебя от непреодолимых трудностей. Позже у нас не будет регулярной связи с Бельгией, к этому прибавятся опасности, а через Англию ты не сможешь проехать со своими собаками.
Дорогой Барон,
считайте меня своим другом, если Вы меня считаете достойной, так как Вы пишете мне «дорогой друг» или «милая Анна Григ<о- рьевна>», но безо всяких «глубокоуважаемая» или «мое почтение», которых я даже недостойна, так как я осталась легкой, несерьезной, в чем Вы могли удостовериться по моим глупым письмам.
Достоинства самого кандидата — высокий рост, представительная внешность, успешное окончание военной школы и так далее. Чтобы быть принятым в этот самый привилегированный полк России, нужно было вдобавок получить одобрение офицерского собрания.
В глазах приезжих мы воплощаем систему, которою они безоговорочно осуждают. Но почему-то их не опщает, что в отелях все организовано по образцу наших усадеб времен до миниона. Белые руководят, африканки в форменных халатах, убирают комнаты, улыбчивые индийцы заняты в обслуге, китайцы работают на кузене. На пляжи возле отелей вход местным жителям воспрещен. Лишь нескольким официально зарегистрированным рыбакам в старинных лодках позволено оживлять своим видом лазурную гладь моря, добавляя к пейзажу яркие штрихи местного колорита.
Именно в начале 20-х гг. в Новониколаевске распространились торговцы наркотиками, которые зачастую предлагали посетителям притонов наряду с «девицами» и зелье. В начале 20-х гг. в газетах писали о гибели наркоманов, например, некого гражданина Едотова или корейского подданного по имени Сон Хвабои, которые неумеренно курили опиум. Новониколаевские искатели острых ощущений могли также купить у какого-нибудь китайского торговца Сун Чан Вена или Яна Дон Ши, а то и у местного «барыги» Мишки Серебренникова морфий, анашу или кокаин. Судя по свидетельствам новониколаевских газет, наркотические притоны создавались чаще китайцами. К примеру, в июле 1923 г. был задержан китаец Тян Шоу Чи по кличке Васька Китаец, содержавший притон морфинистов и кокаинистов, а также скупавший краденое. Журналист, подписывавшийся «Серп», так обрисовал один закаменский притон, в котором ему случилось побывать: «Старуха самогонщица живет в длинном низеньком бараке, спрятанном крышами других домов. Заходим... В одной из комнат — девицы, трое пьяных и китаец нюхают кокаин, поднося его к носу на кончике перышка. Тут все: начиная самогоном и кончая девицами...»
Как мы жили с Инной Львовной Лиснянской летом на даче
По компьютерному монитору ползет муравей. Он сам похож на маленькую черную букву. Я слежу, как муравей снизу вверх пытается пересечь диагональ экрана, потом резко меняет курс и начинает двигаться вдоль строки. Неужто остановится на точке? Нет, пробегает мимо и замирает вдруг на букве «к». Признал родню? Он сам напоминает букву «к», а еще «ж» и «е», если принять во внимание браво торчащие усы.
Похоже, муравей загипнотизирован светящимся квадратом экрана, излучающим свет и тепло. Может быть, это не обычный муравей, а фанатичный читатель? Или даже в душе писатель? Не случайно же он живет на писательской даче в Переделкине.
Осторожно подцепляю муравья на лист белой бумаги и стряхиваю в сад. Пусть расскажет другим, что видел. Про светящийся инопланетный муравейник, в котором живут буквы.
От ее улыбки по сердцу моему пробежала легкая теплая волна.
На пути к некрополю
История старых городских и сельских кладбищ сегодня волнует многих людей. Отечественные журналисты, краеведы и профессиональные историки по всей стране собирают сведения о заброшенных погостах, разоренных могильниках, пытаясь возродить хотя бы частицу утраченной в перипетиях социально-политических конфликтов и культурных коллизий XX века памяти о предках. Едва ли это случайно. Родовая память позволяет соотнести себя с поколениями предков и с потомками, локальная историческая память «привязывает» человека к месту, где он живет, делает его способным глубже чувствовать свою Родину. Могилы предков «подпитывают» историческую память, уточняют ее, придают ей достоверности, приводят к мысли о бесконечности человеческого существования. В старину кладбище иногда называли «Божьей нивой», ведь это место издавна считали святым. Кладбище не просто наглядно повествует о наших корнях и истоках, оно символизирует своеобразную победу культуры над необратимостью времени и неизбежностью кончины и боли утрат. Именно поэтому погосты и старые могильники называют «национальным достоянием» и «культурным богатством».
Приведут к тому, что эти страны (Эстония, Латвия и Литва) добровольно каким-то образом присоединятся к России. Если Россия нападет на них, то Маннергейм не считал, что Лига Надий может помочь. Он был в этом уверен — что помощи не будет, именно действительной помощи»[1].
Вывод: бойцы получили богатый опыт в отношении переправы грузов в морских условиях и по установке батарей. Личный состав на опыте убедился, что значит сапёр-моряк.
[...] 17 октября по приказу КБФ взвод сапёр в количестве 35 человек под командованием младшего лейтенанта Тарасова был направлен в Эстонию. Задачи: произвести высадку авиачасти, перебазирующейся на о. Даго, переправить на паромах личный состав, весь боевой запас.
Подготовка к операции производилась на корабле. Тренировались в сборке парома на суше, на корабле, на воде.
Начало военных действий с Финляндией
Кечин глянул на него мельком, тот поправился:
Учайкин молчал. Он смотрел на этого — как тот потом представится — Кечина, а тот казался ему хорошим и — что самое ужасное — давним знакомым. Где же, где он видел эти крепкие бойцовские руки, принадлежащие наверняка пехотинцу. Где он видел. В первый же саранский день, когда Кечин проезжал около вокзала двадцать километров в час и неотрывным взглядом гипнотизировал армейцев; Учайкин тогда подумал, что они вереницей за его иномаркой потащатся.
«Такая страшная, сверкающая красота!» — кто бы из кинозвезд мог сыграть гоголевскую мертвую панночку? Софи Лорен, Элина Быстрицкая? Такой красоты просто нет в природе, реальная красота не пугает и не сверкает. И как ни красива Джина Лоллобриджида, она далеко не дотягивает до той Эсмеральды, чья красота заставила умственно отсталого горбуна бормотать не лишенные очарования стихи.
А если даже взять наших великих моралистов — Достоевского, Толстого, для которых вроде бы важнее всего душа, то у Достоевского без роковых красавиц просто и сюжет было бы не запустить. Увидел бы Мышкин портрет дурнушки — и что? И если бы от любви к обычной женщине стал сходить с ума Рогожин, нам потребовались бы какие-то сложнейшие мотивировки. И если бы обычная женщина, пусть даже миловидная, бросила деньги в огонь, это было бы далеко не так красиво — вот героиня моего романа «Свидание с Квазимодо» и мучается оттого, что красивые истории могут происходить только с красивыми женщинами. И пусть Толстой в своем эстетическом трактате прямо настаивал, что, стремясь к красоте, мы удаляемся от добра, что этическое и эстетическое — два конца одного коромысла: чем выше одно плечо, тем ниже другое, — и все-таки, не будь Анна Каренина столь красивой, влюбился бы в нее Вронский с первого взгляда? А то, что Толстой любит и понимает жертвенную Долли, еще не означает, что он считает ее такой же красивой, как, скажем, казачка Марьяна.
- Какие еще боги и демоны? Мне даст кто-нибудь четкий ответ?
- Четкие и короткие ответы тут только я даю, Сашок, - пробурчал Стикки-Ти. - А эта воображала может лишь лить демагогию абзацами.
Сана сложила руки на груди:
- Ах, ну скажи в двух словах, маленький демон, что ты по отношению ко мне, покажи мастер-класс.
- Да запросто. Парень, я темная копия Саны.
- Что?! - выпучил глаза Саша.
- Ну что же, ёмко, - оценила Сана.
- Это что, правда? - уставился на нее Саша.
Девушка прошлась, рассказывая:
В бывшем Доме политпросвещения Меркушкин стоял на сцене — приученные за семнадцать лет, встречали его затяжными овациями и рефлексивно не могли остановиться. А нынешнего главу Волкова — жидко, никто ещё не знал, что он за республику готов последнюю рубаху отдать.
С осени я ушёл в тайгу, надеясь по возвращении известить Виктора Петровича о своём приезде и уж после вместе податься в «Красноярское Загорье». Но Виктор Петрович по своей забывчивости перепутал обусловленный нами месяц поездки и, в надежде на мой скорый приезд, один в ноябре уехал в санаторий. Об этом мне по радиостанции сообщили друзья. Мол, Астафьев тебя ждёт. Они же в спешном порядке вывезли меня вертолётом из тайги. А через несколько дней я уже был рядом с Виктором Петровичем.
Дома же ждало меня от него письмо:
Относительно страдания Клайв Льюис все очень хорошо объясняет. Страдание (телесное, душевное, духовное) — средство исправления, или излечения, если считать, грех болезнью, а Клайв Льюис именно так и считает.