.Рыли себе могилу под прицелами автоматов и винтовок. Главарь коммандос сказал, что любой боец — свой ли, вражеский — должен быть предан земле, а не перевариваться в волчьих желудках, не вываливаться из лисьих задниц по всей тайге.
Владимир Ильич поднялся со стула, выпрямился, глубже засунув руки в карманы брюк. Зиновьев и Каменев переглянулись. Началось!
Известие о вотуме недоверия Государственной думой VII созыва правительству и внесенном на подпись Государя высочайшего указа об отставке ныне действующего премьер-министра Н. И. Бухарина пришло в разгар наиболее ожесточенных споров по проекту манифеста, который предполагалось дать в ближайший номер «Правды».
Государь, завороженный, точно ребенок, провел вокруг повисшей в воздухе модели рукой, удостоверяясь, что здесь нет никакого фокуса.
Курт Вайлеман, журналист пенсионного возраста, получает загадочное послание от одного коллеги, который вскоре после этого погибает. В Вайлемане срабатывает старый инстинкт расследователя, и он пускается на поиски правды, но тут начинается охота на него самого.
Шарль Левински разворачивает классическую детективную историю на довольно зловещем фоне: в недалеком будущем, когда в Швейцарии правит национал-популистская партия большинства.
Пожала плечами. Волосы взлохмачены, как бывает у женщин, только что снявших платок. Он даже уловил движение головы, совсем легкое, как бы вослед невидимой ткани.
Федя уперся локтями в края полок:
Отстранилась, глубже вминаясь в мягкую спинку:
Он уже задремал, когда громыхнула дверь в тамбуре. Степаныч встречал кого-то. Голос один, а говорит за двоих. Позвали Федю, но так, необязательно, больше для памяти, что будет и до него дело. По вагону распространился новый запах: смесь духов, пива и кожаной куртки.
Возле титана стояла девушка: куда идти? Да в любое купе. Знакомый поезд. На нем приехала в город. И возвращалась домой обычной девчонкой, опасаясь встретить земляков. А чего боялась? Да так, сама не знаю, платок надену по-бабьи и сижу тихонько. «Отходила так...»
Мимоходом девушка взяла с подноса чипсы и бутылку с водой. Федя метнулся на лавку, пропустив непонятную пассажирку. В пятом купе скрипнула полка, зашипела минералка под колпачком.
Очнулся я на том же самом месте в зрительном зале. Ольга и Николай Сергеевич также сидели рядом, и зрители были те же самые, все на своих местах. Судя по тому времени, которое я провёл в жизни Ксении, прошло часа три, но на сцене мало что изменилось. Та самая алкашка Жанна всё вещала о своих перекошенных жизненных ценностях и то и дело весело сама себе наливала из графинчика. Пепельница уже доверху наполнилась окурками -- кое-какие уже вывалились на стол. На Ламиревского с Меридовым было просто жалко смотреть, и зрители находились в каком-то полуобморочном состоянии.
Поражался, какие у неё удивительные и добрые глаза. Раньше я не любил голубой цвет глаз, особенно светло-голубые, как бы дымчатые. Они мне казались какими-то искусственными и холодными, с притягательной и завораживающей, но обманчивой красотой. Вот у Леры голубые глаза, а ещё у одной моей знакомой ну просто ядовитая дымчатая радужка -- хотя, может, из-за её скверного характера мне так показалось. А вот голубые глаза Ксении очень тёплые, есть в них нечто таинственное и не то чтобы ангельское, а всё равно что-то светлое и материнское, что ли. Ксения смотрела ласково и с нежностью, и в такие глаза, конечно же, невозможно не влюбиться.
Вот этот фрагмент её жизни.
В то утро Ксения стояла на остановке, ждала автобуса, чтобы добраться на работу. Мороз давил где-то под тридцать. Рейсового долго не было, и Синичка тихо мёрзла, постукивая слегка сапожками о промёрзший асфальт. Я видел всё её глазами и чувствовал, как ей холодно -- я сам ощущал пронизывающий холод. И в это время к остановке подошла собака. До того худая и облезлая, просто скелет, обтянутый клочьями шерсти. Ксения замерла, и сердце её от жалости словно заплакало. Собака находилась уже в том состоянии, что просто умирала. И видимо, в последней надежде вышла к людям. Она, низко опустив голову и поджав хвост, стояла на согнутых дрожащих лапах и беспомощно заглядывала людям в глаза. Казалось, что силы её вот-вот оставят, и она рухнет на мёрзлую брусчатку.
Честно сказать, если раньше я воспринимал Альбину с содроганием, и все мои воспоминания о ней приводили лишь к стойкой антипатии, то теперь она, помещённая на театральные подмостки, просто потрясла меня своим талантом. Альбина действительно говорила и вела себя, как настоящая актриса, талантливо, органично и артистично. Каждое слово она произносила с какой-то особой интонацией, за которой, казалось, стоит поискать тайный смысл. И текст был выверен до последнего слова. Как будто это пьеса хоть и не одарённого, но крепкого драматурга.
Как события, происходящие в Соединенных Штатах, отзовутся в остальном мире, в частности — что, естественно, должно нас волновать более всего — в России?
Здесь, собственно, надо различать два аспекта. Один из них — внешнеполитический. Приход к власти Трампа был многообещающим: новая команда во главе с Бэнноном наметила радикальный пересмотр взглядов в этой области. Поскольку возвращение Трампа к изначально заявленным позициям вполне возможно (более того, оно мне представляется неизбежным — если не у самого Трампа, то у тех, кто придет за ним), стоит задержаться на том, в чем этот пересмотр заключается.
Так в игре «World of Warcraft» называется операция, предваряющая военные действия.
Теперь известно, что правые считали Трампа своей последней надеждой и в случае его поражения на выборах не собирались мириться с их результатами. Исподволь они готовились к сопротивлению, которое должно было принять различные формы: от гражданского неповиновения до вооруженного противостояния, для чего явочным порядком создавались отряды «народной милиции» (благо оружия в частных руках предостаточно). На крайний случай есть еще военная секция доминионистов — организация отставных офицеров Blackwater, поддерживающая связи с офицерами, состоящими на действительной службе: хотя в Соединенных Штатах до сих пор не было ни одного пронунсиаменто, это не значит, что их и впредь не может быть.
Свернуть на узкую тропу добродетели способен помочь «лунный» (хотя лунатикам и не потворствующий) ислам. Такая вот историческая неожиданность. Когда-то ислам был для европейцев и тем более для американцев религией далеких «песков, где ключи не кипят». Сейчас он входит в их жизнь «весомо, грубо, зримо». Во многих европейских городах уже существуют мусульманские кварталы, где люди живут по законам шариата; в Англии даже внесены формальные изменения в законодательство, содержащие уступки шариату. В том же направлении движется и Америка. То или иное воздействие мусульман на европейскую и американскую жизнь неизбежно. Как известно, даже в твердых телах, если их плотно пригнать друг к другу, происходит диффузия. А люди — далеко не твердые тела.
Все было встарь, все повторится снова, И сладок нам лишь узнаванья миг.
О. Мандельштам
Противники Трампа с самого начала добивались, а многие и сейчас еще добиваются его импичмента. Но самые сообразительные из них уже спохватились: в случае ухода Трампа президентом станет нынешний вице-президент Майкл Пенс, а он, как выясняется, — доминионист. Это «страшное» слово, доминионизм, еще недавно большинству американцев было незнакомо. Теперь левые пугают им детей.
Доминионизм — межконфессиональное, но в рамках христианства движение, ставящее целью остановить и обратить вспять процесс дехристианизации, охвативший Америку в последние десятилетия. Еще каких-то полвека назад американцы в своем подавляющем большинстве считали себя «христианским народом» и почти в каждом доме Библия, уснащенная закладками, хранилась на почетном месте в гостиной. Сейчас во множестве домов Библию можно найти в лучшем случае на ночном столике, в худшем в чулане.
-- Олёшенька, я тебя ещё соплюхой с тонкими косичками помню. Что-то не видел, чтобы ты мучилась... Ежли мы сейчас начнём твои романы считать да пальцы загибать, так ни моих, ни твоих не хватит.
-- Я, Николай Сергеевич, о настоящей любви говорю, а вы какие-то пальцы загибаете.
В это время зрительный зал уже наполовину наполнился. И все так старательно внимают, и лица у всех такие одухотворённые, жаждущие откровений...
-- Вы бы хоть фотокарточку показали, -- с надеждой сказал я, -- а то я никогда свою любимую не видел... Мне, например, тоже интересно. Может, там пиранья какая-то...
Ольга наиграно фыркнула и, молча, поставила статуэтку Оскара на серёдку стола. Николай Сергеевич взгромоздил на стул свою большую сумку и вымахнул из неё пузатый термос. Ольга тут же давай помогать, стала выкладывать из сумки всякие свёртки, контейнеры, вымахнула и большую бутылку вина, потом другую... А напоследок, к моему несказанному удивлению, выворотила большой тюк шерсти, который на вид оказался ещё больше самой сумки.
Все мы знаем что летом, в условиях жаркой погоды, при поездках на дальние расстояния, скоропортящиеся продукты с собой брать не стоит, ведь пропадают они ну очень быстро. А вспомните, как всем нам хочется хотя бы глоток свежей, прохладной воды. Казалось бы, единственное решение это перетерпеть этот момент, ждать, унывать от жажды во время жары. Но существует более простое и эффективное решение: просто на просто необходимо оснастить свой автомобиль автохолодильником, и проблема будет решена с дополнительными преимуществами перед остальными методами. И если вы подумывайте над приобретением столь полезного агрегата, то для начала стоит разобраться в видах автохолодильников и подобрать себе наиболее удобный вариант.
Внезапно Лера резко обмякла, сразу стала доброй и спокойной. Виновато улыбнувшись, она села на своё место и как ни в чём не бывало стала накладывать себе в тарелку всего помаленьку вегетарианского.
Забрал в типографии первый вариант вёрстки 16-го выпуска. В чистом виде примерно пятьдесят страниц. Но это только начало работы.
Отвёз в магазин «Флоренский» журналы.
Как вчера и договорились, в «Волгагеологию» посмотреть музей пришли Пурихов и Вячеслав Иванович Соболев. Потеряв место министра культуры в областном правительстве, он так никуда и не прибился. Теперь участник всех проходящих тусовок — и правильно делает. Это его стихия.
Александр Васильевич Котельников устроил им долгую и обстоятельную экскурсию. После немного посидели за столом. Вечером поехал к За- ноге. Этюды для меня он подобрал чудесные. Один вставили в раму — он тут же приобрёл классическую глубину русской реалистической школы.
Владимир говорил об иконе, об иконописи, о работе над образом. Хорошо бы ему заказать на эту тему статью. Весь этот разговор возник, отталкиваясь от высказываний Виктора Тырданова на прошедшем открытии выставки.
Звонок Владимира Заноги. Он нашёл три работы под мою рамку. Я сказал, чтобы он сам выбрал любую, но Владимир отказался и настоял, чтобы я приехал и всё решил самостоятельно. Неожиданно напомнил о той борской работе, что тогда хотел мне подарить, но... не случилось. Он всё ещё её не «дотянул». Как закончит — подарит. Любопытно в этой ситуации то, что подарить пейзаж затопленного леса возле «острова» Владимир мне предложил сам ещё тогда, когда мы жили на озере, а он его только написал, стоя в ботнике. Затем я лишь однажды в доме у хозяина перед нашей последней ночёвкой обмолвился об обещанном. После этого прошло столько времени. Я, конечно, помнил о том обещании, но не специально и без всякого умысла. Помнил, но ничего не ждал и не считал, что мне его должны отдать... А Владимир говорил хорошо, от души.
Ударил мороз минус двадцать пять градусов. «Пазик» сломался на По- чаинском съезде у Кремля. Пришлось до работы идти пешком. Лицо обжигает. Хорошо, что впервые в этот сезон надел дублёнку. Шапку как-то однажды уже одевал.
Только сегодня принесли корректуру. Потеряна уйма времени. Коломиец бы давно всё вычитал. Сходил и забрал макет у Геннадия Щеглова в Союзе писателей. Опять пешком. Показал его Алексею Марковичу, и тот сразу нашёл кучу ошибок. Правда, пришлось немного поспорить по поводу стихов Александра Шиненкова. Коломийцу они не понравились.
Домой приехали только в два часа ночи. Проснулся раньше девяти. Надо бы было попить чаю да лечь спать, а я пошёл в Союз писателей. Но быстро почувствовал себя страшно утомлённым. Позвонил А.А. Парпаре, чтобы тот от меня поздравил С.И. Шуртакова с 95-летием. Вчера это сделал Н.В. Офитов, сам я так и не смог дозвониться до Семёна Ивановича. И вот тот посетовал, что я не остался на его юбилей в Союзе писателей России на Комсомольском проспекте, уехал на похороны.
С Дмитрием Фаминским вывезли из типографии и его книги «Кладоискатели», и 38-й номер «Вертикали. XXI век». С Бора приезжал Кондра- тий Анатольевич Емельянов — поэт, перебравшийся в Россию из Тувы. Немного странный, очень много говорящий о себе. Тут может быть что- то и с психикой, какие-то отклонения. Он перенёс трепанацию черепа, удаление опухоли. Но мы вместе провели весь вечер, даже в кафе выпили по сто граммов водки под солянку. Оказывается, его родная сестра (поэт) замужем за писателем Романом Сенчиным. Матушка тоже жила в Москве, отец в Кызыле. Все литераторы. Всё остальное, о чём мне рассказывал Кондратий Анатольевич, я почти не запомнил. Сумбур трудно воспринять.
За последние дни дважды звонила заместитель директора областной библиотеки. Переживает, что, возможно, В.А. Шамшурин не сможет вести Рождественскую встречу поэтов у них в Белом зале. Пообещал ей, что при необходимости подменю. Сегодня пошёл. Жутко не хотелось этим заниматься, но был уверен, что Валерий Анатольевич придёт. И не ошибся. Встретились у гардероба. Жалуется на здоровье, что полный карман таблеток. Упрекнул меня, что ухожу, не остаюсь слушать местных пиитов.
А.А. Пафнутьев так и не пришёл. Болеет. Звонил несколько раз, извинялся. Мысли у Анатолия Ивановича самые грустные.
Николай Алексеевич Бондаренко вычитал некоторые завёрстанные для «Вертикали» материалы. Всё это вместе разобрали. Оказывается, он работал профессиональным корректором. Попробуем с ним посотруд- ничать. Хотя опыт (предыдущий, не с ним) подобного сотрудничества у меня не радостный.
С Сергеем Скатовым пошумели друг на друга. Мне хотелось, чтобы он помог в оформлении документов на губернаторский грант. Не всё только болтать о проблемах русского мира, надо хоть что-то для этого мира и делать.
Рагим Казиханов поздравил. Привет из Дербента. Из Москвы позвонил Николай Офитов. Кроме добрых пожеланий, ещё и известил, что журналы «Вертикаль. XXI век» Виктору Григорьевичу Калинину передал на выставке в ЦДХ.
Позвонил Николай Владимирович Чих. Давненько мы с ним не встречались. Сообщил новость:
— Разговаривали с Коломийцем (Алексей Маркович ненадолго ушёл из больницы — гной из лёгких ему ещё не откачали), вспомнили и о вас.
Пригласил его заезжать в Союз писателей.
Король с аппетитом выпил чашку рыбного бульона с хлебом и стакан красного вина, разбавленного водой. Он уже начал вставать из-за стола, когда вошел принц Конде с известной корзинкой.
При этом корзинка вращалась из стороны в сторону, отчего м. Монпансье издавала восторженный визг, который был слышен мулатке даже сквозь стену, потому что обороты вокруг оси усиливали скрип кондома и любовное трение, а еще в спальне Вателя на специальной подставке красовался морковного колера попугай жако с черно-лаковым клювом, который (попугай) при виде мадемуазель Монпансье издал ликующий клекот, предвкушая исполнить и свою роль в любовной триаде, а именно потоптаться коготками на венерином холме и поклевать изюмные родинки на животе одалиски, после того как рука хозяина устало распахнет фортку.
— Один! Без свиты! Но почему? — Кажется, деспот ревнует тебя к старине Вателю. Это известие весьма озадачило юную даму: — Значит, любовь отменяется? — Почему? Ревность монарха лучший гарнир для любви. — Но я бы хотела немного перекусить. А вся еда на полу. — Ни в коем разе. забудем насмешки слона! (Собирает руины ужина в скатерть и выставляет узел на лестницу.) Отлично! (мулатке) — готовьте мадемуазель к любви. А мы найдем еще кое-что (открывает шкаф). так, маспен. пти пате и пти шу. о! есть еще пуплены, а в придачу — отменное фрикандо и бутыль красного россоли.
(продолжение)
Голод — пища философа, еда — пища глупца.
Платон
Подагрик Людовик II де Бурбон, первый принц крови, четвертый принц Конде, победитель при Рокруа (1603), при Нёрдлингине (1645) и при Лане (1645), сидел в просторном кресле, обтянутом алым штофом с фамильным гербом Конде: три лилии на золотом фоне; обнажив из подробностей риграфа (род юбки из двух штанин) синюшную пораженную ногу, а итальянский лекарь Карло Балдини, стоя перед ним на коленях, уложив конечность в кожистых пузырях на табурет, обитый свиной кожей (залитый кровью), и поставив ступню больного в серебряный тазик, наполненный кровью пяти перепелок, массировал распухшее левое колено подагрика мякотью размятых птичьих сердец.
Как мы жили с Инной Львовной Лиснянской летом на даче
По компьютерному монитору ползет муравей. Он сам похож на маленькую черную букву. Я слежу, как муравей снизу вверх пытается пересечь диагональ экрана, потом резко меняет курс и начинает двигаться вдоль строки. Неужто остановится на точке? Нет, пробегает мимо и замирает вдруг на букве «к». Признал родню? Он сам напоминает букву «к», а еще «ж» и «е», если принять во внимание браво торчащие усы.
Похоже, муравей загипнотизирован светящимся квадратом экрана, излучающим свет и тепло. Может быть, это не обычный муравей, а фанатичный читатель? Или даже в душе писатель? Не случайно же он живет на писательской даче в Переделкине.
Осторожно подцепляю муравья на лист белой бумаги и стряхиваю в сад. Пусть расскажет другим, что видел. Про светящийся инопланетный муравейник, в котором живут буквы.
8
Мучимый весь день невольной виной и грустными мыслями, вечером позвонил старому другу Юре Пахомову. Тому самому «семейному доктору» писателя Юрия Павловича Казакова.
Придется кое-что о Пахомове рассказать.
Не только с ним одногодки, еще и земляки, он — бывший краснодарец. Если бы не мой дальтонизм, могли бы оказаться на одном курсе Военно-морской медицинской академии в Ленинграде.
5
Как в воду глядел. Еще бы не интересно!
Еще из Лабинска я позвонил в Майкоп поэту Давлету Чамокову, попросил:
Укорил его:
Он опять с нарочитым спокойствием произнес:
Арктический черкес
i
Было лет пятнадцать назад.
В разогретом летней жарой Майкопе шел я по Пролетарской улице мимо центрального рынка, как вдруг за спиной послышались настырные гудки легковушек.
С уверенностью старожила подумал: опять!.. Начнут сейчас бабахать из ружей — от этих кавказских штучек даже и в Москве уже не укроешься!
Обернулся глянуть на зеленые флаги с адыгской символикой, которыми наверняка там размахивают участники свадебного поезда. И вдруг, вдруг...
Как в детстве, приоткрыл рот, и в сознании, будто у станичного паренька, пронеслось: «Чи-о-о?!»
Разномастные легковушки уже неслись мимо, и над каждой полоскался андреевский флаг, белый с синим, а в салоне и тут, и там прямо-таки взрывалось: «Ур- ра!.. Ур-ра-а! Ур-р-а-а-а-а!..»
Троекратное «ура», видишь ли!
В голове опять промелькнуло: ну, понял!..
Анна Жучкова.
Трансформация художественных форм детерминирована ускорением темпа жизни. Это особенно заметно в кинематографе: фильмы 70-80-х и даже 90-х годов слишком медленные для нашего восприятия. Паузы, предполагавшиеся для вдумчивого погружения, заполняются теперь лишь уважительным терпением.
Мы считываем смыслы гораздо быстрее, чем двадцать-тридцать лет назад. Постмодернизм (хорошо, что закончился) все же оказал значительное влияние на когнитивную сферу. Вернуться к последовательной логике повествования не получится. И в литературе формы передачи впечатления стремятся возобладать над формами рассуждения:
Евгений Ермолин
Литература осваивает новые возможности и обновляет старые форматы. То, что было центром, отходит на периферию, вчерашние маргиналии начинают играть ведущую роль. И это уже не столько мечта, сколько странная, причудливая, очевидная быль.
Когда-то я говорил уже, что литература, насколько я могу судить, разомкнула свои границы. Если раньше она объясняла и изменяла жизнь, на худой конец, компенсировала ее худосочность и выморочность, то теперь она сама стала модусом вечной жизненности, ее публичным выражением. (Означает ли это, что и жизнь стала литературой? Отчасти.)
литературные мечтания
В преддверии Нового года мы предложили нескольким писателям и критикам поразмышлять над тем, как изменится отечественная литература в ближайшие годы и какие художественные смыслы и формы будут в ней наиболее востребованы. Публикуем полученные ответы.
Никита Елисеев
Как изменится отечественная литература в ближайшие годы и какие художественные смыслы и формы будут в ней наиболее востребованы?
«Вот вопрос! Да вы просто гробите меня этим вопросом!» — как было сказано в одном замечательном позднесоветском теледетективе.
На такие вопросы меня научил отвечать один из самых обаятельных и образованных преподавателей в ЛГПИ им. А.И. Герцена Виталий Иванович Старцов. По молодой дурости, утренней невыспатости и необразованности я задал ему идиотский, провокационный вопрос. Виталий Иванович посмотрел на меня по-розановски («острым глазком, вбок»), задрал бородку, демонстративно почесал подбородок и ответил: «Видите ли, в чем дело, молодой человек... Мы — историки, мы — не футурологи. Не наше дело говорить, что будет. Наше дело говорить, что было и что есть. Вот так я отвечу на ваш каверзный вопрос.».
Еще до того как на картах Российской Империи появился безуездный город Ново-Николаевск, здесь находился Новониколаевский поселок, жители которого остро нуждались в создании кладбища. На строительстве железнодорожного моста через Обь в тяжелых условиях трудилось большое количество людей. В 1895 г. в поселке проживало около пяти тысяч человек, и некоторые из них, случалось, естественным образом отходили в мир иной. Стоит отметить, что не только старость, болезни и тяжелый труд уносили жизни местных обитателей. В 1912 г. Н.П. Литвинов, написавший первую историю Новонико- лаевска, отмечал, что в начальную пору существования поселка здесь сильно распространились карточные игры и пьянство, а потому грабежи и убийства, с которыми малочисленная полиция тех лет не могла справиться, «не заставили себя ждать».
На пути к некрополю
История старых городских и сельских кладбищ сегодня волнует многих людей. Отечественные журналисты, краеведы и профессиональные историки по всей стране собирают сведения о заброшенных погостах, разоренных могильниках, пытаясь возродить хотя бы частицу утраченной в перипетиях социально-политических конфликтов и культурных коллизий XX века памяти о предках. Едва ли это случайно. Родовая память позволяет соотнести себя с поколениями предков и с потомками, локальная историческая память «привязывает» человека к месту, где он живет, делает его способным глубже чувствовать свою Родину. Могилы предков «подпитывают» историческую память, уточняют ее, придают ей достоверности, приводят к мысли о бесконечности человеческого существования. В старину кладбище иногда называли «Божьей нивой», ведь это место издавна считали святым. Кладбище не просто наглядно повествует о наших корнях и истоках, оно символизирует своеобразную победу культуры над необратимостью времени и неизбежностью кончины и боли утрат. Именно поэтому погосты и старые могильники называют «национальным достоянием» и «культурным богатством».