Мы с азартом строили планы на завтрашний день. Вот только почему-то Валька Курощуп, сославшись на неотложные дела, от поисков клада наотрез отказался. Он не хотел искать счастье и сослался на занятость. Но нас это не насторожило. Теперь Федька, уверенный в удаче, со штыком в руке, стал нашим предводителем. Идя во главе ватаги, он торжественно вёл нас домой.
Страж колхозных дворов, шестидесятилетняя, сухая, истомлённая постами, бабка Агафья в это время была на своём неизменном посту у коровника. Она увидела надвигающиеся от кладбищенского леса неясные силуэты, и сердце её захолонуло.
К несчастью, Федька вырядился в белую холщовую рубаху. Подслеповатой бабке Агафье показалось, что это покойники в белых саванах. Они направлялись в её сторону, растопырив костлявые руки. Страх сковал все члены старушки.
Она в отчаянии попыталась стремглав ринуться в деревню, но её ноги онемели. Упав на колени, бабка Агафья вознесла к небу руки:
Бабка Агафья ещё бы каялась, призывая во спасение Господа, но ей стало худо, язык онемел. И она, беззвучно открывая рот, упала ничком в навозную кучу.
Утром тревожный слух разлетелся по всей деревне: бабку Агафью ловили покойники, и её чуть не разбил паралич. В колхозной конторе ржали мужики. Они, бесстрашно ходившие на медведя, не верили в привидения. Деревенские бабёнки, перепуганные слухами о поднявшихся на кладбище покойниках, для острастки нечистой силы принялись углями малевать входные двери и оконные рамы, нанося крестики. Председатель колхоза, стуча кулаками по расшатанному столу в конторе, крыл матом всех, кто попадался под горячую руку:
Да так хлопнул, что сам сморщился и очумело плюхнулся на табуретку. Табуретка, треснув, развалилась, и он во весь рост растянулся на щелястом полу.
Кто-то из колхозников подсказал, что бездомный Валя Шимов ночует в курятнике и он, возможно, видел этих «покойников».
Скоро исполнительные мужики, чтобы угодить председателю, нашли и притащили Вальку в контору. Очень уж им хотелось побыстрее разобраться с этим переполохом в деревне и улизнуть на пасеку, где их ждала хмельная медовуха.
Валя под натиском председателя Ивана Матвеевича сдрейфил и без утайки выложил всё, что знал, о «привиденьях» и кто был на колхозном поле.
Скоро «привиденья» в полном составе предстали перед судом председателя. Затем их турнули в сельсовет. А в довершение «судебного процесса» следствие велось уже у каждого в доме.
Отчим, захлестнув несколько раз на кулачище ременную супонь, поднёс её к моему носу:
Мама, обхватив голову руками, упала ничком на деревянную койку, горько зарыдала.
Отчим нервно швырнул супонь в угол. Сопя, вышел на улицу, сильно хлопнув дверью. Дом вздрогнул.
Осенью наши родители всей деревне собирали картошку, чтобы сдать в колхоз. Своей не хватало. Просили у добрых людей под новый урожай.
Где оно, счастье? Зарыто ли глубоко в земле? А может, оно уже давно мною найдено? Ведь искал я его в добре к людям, в постоянной и кропотливой, порой до умопомрачения, работе. Но счастлив был, что изнурительная работа приносила мне удовлетворение.
А может, счастьем и была та звёздочка детства, которая сверкала на небе в ту далёкую летнюю ночь? Она, звёздочка, обворожила меня, заложила в сердце первозданное начало. Вела и не гасла, освещая мой путь радужным и неистребимым светом.
Придёт то время, когда моя душа вознесётся к небу и сама станет звёздочкой. Замрёт, застынет в неподвижности, ожидая с нетерпением новой живинки ли, толчка ли, чтобы снова вспыхнуть, ожить и радостно опуститься на землю, воплотившись в новорождённом младенце. И он, окрепнув и прочно встав на ноги, возьмёт в руки ручку и бумагу и допишет те слова, которые я не досказал, не додумал, не нашёл, не дописал.