Арктический черкес
i
Было лет пятнадцать назад.
В разогретом летней жарой Майкопе шел я по Пролетарской улице мимо центрального рынка, как вдруг за спиной послышались настырные гудки легковушек.
С уверенностью старожила подумал: опять!.. Начнут сейчас бабахать из ружей — от этих кавказских штучек даже и в Москве уже не укроешься!
Обернулся глянуть на зеленые флаги с адыгской символикой, которыми наверняка там размахивают участники свадебного поезда. И вдруг, вдруг...
Как в детстве, приоткрыл рот, и в сознании, будто у станичного паренька, пронеслось: «Чи-о-о?!»
Разномастные легковушки уже неслись мимо, и над каждой полоскался андреевский флаг, белый с синим, а в салоне и тут, и там прямо-таки взрывалось: «Ур- ра!.. Ур-ра-а! Ур-р-а-а-а-а!..»
Троекратное «ура», видишь ли!
В голове опять промелькнуло: ну, понял!..
Спросил у пожилого адыга, который тоже остановился поглядеть на странный кортеж:
Я чуть не залепил себе ладонью в лобешник: ну, хорош!.. Конец июля, воскресенье. Тебе не стыдно?.. Юнга липовый! Как мог забыть об этом празднике?!
Немченко Гарий Леонтьевич — прозаик, публицист, переводчик. Публикации в «ДН»: «Кавказский пояс» (№ 1, 2009); «Крута гора, а миновать нельзя. О людях и книгах» (№ 8, 2009); «Обряд воскрешения» (№ 3, 2013).
2
Скорее всего, нынешние мальчишки мечтают уже о чем-то ином. Моему поколению снилось море, и сны эти были вызваны, кроме прочего, недавней войной и громкой славой участвовавших в ней моряков. И тех, кто служил на кораблях. И — кто воевал в рядах морской пехоты, которую немцы называли «черная смерть». Не только из-за цвета бушлатов...
Несколько моих однокашников поступили в военно-морские училища, а мне дорога туда, оказалось, была заказана. На медицинской комиссии в военкомате выяснилось, что я дальтоник: плохо различаю цвета.
И вдруг спустя много лет журналистская судьба надо мной смилостивилась — долгонько мне пришлось ждать!
В 1999-м, когда мне было уже за шестьдесят, меня взяли на борт большого десантного корабля «Азов», которому вместе с четырьмя другими «десантниками» предстояло доставить в греческий порт, в Салоники, несколько сотен наших миротворцев и боевую технику. Оттуда, уже своим ходом, они должны были уйти в Косово.
Может, еще не забыли тот славный бросок, когда наши ребята взяли аэропорт в Приштине? Это были как раз они. Их везли.
То было тяжкое для России время, а для ее Военно-морского флота в определенном смысле — особенно. Наши корабли, считай, покинули мировой океан. Ушли из Средиземного моря, где долгие годы противостояли американскому господству.
Теперь во время перехода через Босфор самолеты с опознавательными знаками Штатов с оглушающим ревом проносились над «десантниками» из нашего каравана, едва не задевая верхушки надстроек и будто вдавливая корабли в чужую, негостеприимную воду.
Грузились мы в Агое под Туапсе, куда корабли пришли из «осажденного» тогда Севастополя, и прикомандированные к судовым командам офицеры, участники былых средиземноморских рейдов, скрипели зубами: попробовали бы «америкосы» позволить себе такое раньше!
У меня была отдельная каюта, и я для начала быстренько ознакомился с немалым числом книг, стоящих на полке над столом. Печальные то были, горькие книги!
О гибели русской морской славы.
Отягощенный новым знанием, спросил у командира нашего похода, контрадмирала Васюкова:
Он сказал:
Не этим ли всю жизнь занимался?..
Только до той поры — на суше.
И неделю, пока шли до Салоник, я то простаивал с нашими «птенчиками», а то отводил душу с повидавшими мир «контрактниками» да офицерами из Севастополя, свято верившими: еще не вечер! Придут, придут времена, когда наши мальчики из морской авиации будут «опускать америкосов в их собственное дерьмо»!
На борту «Азова» был севастопольский батюшка Георгий Поляков: через несколько лет он подарит мне свою книгу «Военное священство России». А тогда всю неделю до Салоник он ежедневно крестил по два-три десятка хилых «птенчиков» и дюжих «миротворцев». Я помогал ему в роли пономаря.
Но «окрестили» и нас с ним. В Эгейском море дали выпить по стакану забортной воды и вручили по черной пилотке с тельником. Приняли в «морское братство».
Главный штурман ВМФ контр-адмирал Евгений Геннадиевич Бабинов, рядом с каютой которого находилась моя, вечером протянул мне «Устав корабельной службы» и нарочито серьезным тоном предложил: «Начните с дарственной надписи...»
Там под его автографом стояло: «Юнге Черноморского флота.»
Перед тем как занять свой высокий пост, контр-адмирал служил на подводных лодках, на Дальнем Востоке и на Севере, и это от него я впервые услышал о «количестве погружений», которое непременно должно быть равно «количеству всплытий».
К несчастью, далеко не всегда так случается!
И одно ли это поджидает не только подводников — всех, связавших свою судьбу с морем?
3
Что ж, что тот наш «боевой поход» в Грецию был не таким дальним и не столь боевым.
Как весь русский флот начинался когда-то с «Азова», о чем свидетельствовали памятные доски, доставшиеся нашему «десантнику» от славных морских предшественников, так с того июльского рейда 1998-го года в Грецию началось медленное возрождение разгромленного «перестройкой» Военно-морского флота.
О самом походе не однажды пришлось потом написать, и всякий раз это было размышление уже на новом этапе быстротекущей действительности. Но и то чрезвычайное время, спрессованное жестким графиком и плотным общением не только с матросами, офицерами и командным составом нашего каравана, но и, так тогда получилось, с главкомом и с командующим Черноморского флота, — уже оно сделало из меня яростного болельщика за судьбу морского дела в России.
Наверное, так бывает: давние юношеские мечты не пропали даром. В урочный свой час подпитали вдруг зрелый, уже было подуставший опыт. Наполнили его силой молодого, не напрасно сбереженного вдохновения.
Отсюда и возникло во мне в центре Майкопа, на Пролетарской улице, это мальчишеское: «Чи-о?» Ведь будто снова побывал в гостях у наших морячков. Разве — нет?!
Тогда, во время похода в Грецию, специально — порадовать майкопчан! — искал среди матросов черкеса и с помощью главного штурмана, нашел-таки, наконец: Руслан Тотлок служил младшим поваром камбуза на большом десантном корабле «Цезарь Куликов».
Шутливо спросил его:
Он понимающе рассмеялся:
А тут, в Майкопе, вон их сколько, черкесов!..
Под российским андреевским флагом.
4
Хорошо помню, как дома тут же взялся названивать и адыгским друзьям, и русским коллегам: расскажите об Адмирале подробней!.. А нет ли его номера телефона?
Домашний телефон Тхагапсовых упрямо молчал. Дозвонился я на третий- четвертый день. Уже в будни.
Голос Адмирала был вежлив, но полон достоинства.
Конечно, найдет время повидаться. Жаль, что не завтра-послезавтра. Уезжает на несколько дней в аул.
Потом уехал я. На несколько месяцев. Тоже в аул. Только в очень большой. В Москву. Как называл ее мой старший друг Аскер Евтых, тосковавший в столице адыгский классик, уже в советское время невольно повторивший судьбу лишенного родины махаджира.
Потом...
Да мало ли, при сумасшедшем ритме «большого аула», причин отложить даже срочные дела. Не говоря о благих намерениях.
И в очередной раз опять вспомнил о Тхагапсове уже недавно, когда мне позвонил Тимур Барчо, сын старых майкопских друзей Кима и Галины. Оказалось, привез передачу от родителей. И приглашает на торжественный вечер, посвященный 95- летию ДОСААФ России. Смогу ли завтра прийти?
Он звонил из Москвы, а я как раз на родной Кубани подлечивался. В дружеском, гостеприимном Лабинске.
С невольной виной взялся объяснять, что при всем желании увидеться не смогу. Расспросил о прибаливающих родителях, поблагодарил за добрую память. Полюбопытствовал, конечно, как сам-то?.. При очень непростой в наше время «досаафовской» должности.
Тимур ответил с искренним прямодушием: давно бы не выдержал, сбежал. Если бы не помощь старших. Многое только благодаря им и держится. Если бы не авторитет таких ветеранов, как Тхагапсов...
Тимур еще не договорил, у меня вырвалось: как там Адмирал?
— Не только полон энергии. Он прямо-таки заряжен на помощь тому, кто в ней нуждается. да! — и в тоне у Барчо-младшего прорвалось прямо-таки восторженное почитание. — Между прочим, он книгу написал, представляете? Вам наверняка будет интересно.
