Романы.

И пусть, отрекшись от этих молодых людей, он получит жизнь и свободу, только подлец без чести и совести решит, что смертью этих учеников он покупает шанс приобрести новых.

Он не сможет даже смотреть людям в глаза после этого! Одной из заповедей великого Гиппократуса, целителя, на которого стоило равняться, было: «Не навреди!» Не навреди молодым людям, Г отлиб Сибелиус. Не навреди будущему науки. Не навреди своей душе, взяв на нее грех.

• Я был один, - тихо, но твердо промолвил он.
• Вы упорствуете?
• Я был один.
• У нас есть сомнения, - промолвил монах. - Мы заставим вас признаться.
• Под пытками? Но, насколько мне известно, нужно разрешение герцога...
• Оно получено. Г онец несколько часов назад доставил пакет.
• Вот как, - мэтр Сибелиус оперся лопатками на стену, прикрыв глаза. Он не боялся боли и смерти - знал, что они неизбежны, но надеялся избежать . И вот понял, что шансов нет.
• И когда?..
• Я даю вам еще сутки, - секретарь встал, солдат поспешил убрать табурет. - Под мою ответственность и исключительно из уважения к вашим сединам и вашему положению. Еще сутки. Завтра в полдень.

С этими словами он вышел, оставив арестанта размышлять о его судьбе. Сутки. Это так много... и так мало!

Но и того ему не дали. Не прошло и получаса, как шаги посетителей стихли на лестнице, как опять загрохотали солдатские сапоги. Правда, одновременно послышался легкий шорох чьих-то маленьких ножек.

Мэтр приподнялся. Солдат нес факел перед невысокой фигуркой, кутавшейся в плащ Девушка все делала, что бы быть неузнанной, но Еотлиб Сибелиус ее все равно узнал.

• Вероника, - промолвил он.

Девушка кинулась к решетке, упала на колени. Капюшон плаща сполз на затылок, открывая юное бледное лицо, в обычное время не лишенное известной доли привлекательности, но сейчас с опухшими от слез покрасневшими глазами, алыми пятнами на щеках и со скорбными морщинками.

• О, мэтр, - пролепетала она.
• Не стоит плакать, милое дитя, - мэтр постарался улыбнуться. - От слез портится цвет лица, кожа покрывается морщинами и красота уходит. Ты такая милая, когда улыбаешься... Улыбнись мне еще раз. Мне так не хватало твоей улыбки.

Еотлиб Сибелиус по-своему любил эту девушку, годящуюся ему в дочери. Сирота, живущая у богатых людей из милости,

Вероника была бы рада уйти от них и поселиться в доме старого ученого, но в качестве кого? Общество согласилось бы видеть ее женой мэтра, но ей было только девятнадцать, а ему почти пятьдесят. Нет, у него не хватило бы сердца губить молодость этого ангела. Да и разве может такая молоденькая девушка любить такого старика?

Вероница попыталась улыбнуться, но губы ее так дрожали, что улыбка вышла жалкой.

• Ну, вот уже лучше, - похвалил ее лекарь. - Все будет хорошо.
• Ох, мэтр, я... я так за вас переживаю!
• Не волнуйся, милое дитя, - он подумал, что сейчас может прикоснуться к ее щеке, погладить ее по лицу, дотронуться до волос и губ,и девушка не отстранится, а сама потянется навстречу. Но его, как злостного колдуна и чернокнижника, не только заковали в кандалы, но и посадили на цепь. А она слишком коротка, что бы дотянуться до решетки. Все же он протянул руку, и Вероника - вот сообразительная девушка! - тут же просунула свои пальчикщ сквозь решетку.
• Я принесла вам... вот... - она покосилась в ту сторону, где в коридоре стоял солдат с факелом, - гостинец...

Это был свежий пирог, судя по мягкому боку, с какой-то начинкой.

• Спасибо, милая, - забирая угощение, Готлиб Сибелиус задержал девичьи пальцы в своих. Ему не так много осталось,так что он может позволить себе маленькие радости жизни.
• Что я могу для вас сделать, мэтр? - пролепетала девушка.
• Мне больше ничего не нужно. Ты пришла, ты меня не забыла - этого вполне достаточно.
• Я не забыла, а вот другие...

Старый лекарь знал, о ком она говорила. Его ученики. Но счастью, ни с кем из них девушка не была близко знакома - мэтр зорко оберегал Веронику от этих вертопрахов. Да, у

большинства светлые головы и золотые руки, но в этих головах в силу молодости ещё частенько гуляет ветер, да и свои золотые руки они очень любят распускать. А эта девушка...

Она была особенная.

• Не осуждай их. Они ничего не знают.
• Так надо им сказать, - встрепенулась Вероника. - Нельзя сидеть, сложа руки! Вы невиновны! Надо что-то делать,и если бы я...
• Нет! - воскликнул он. - Ни за что! Не говори никому ничего! Положись на божью волю. Ты и так многим рискуешь, придя сюда... Лучше скажи, что происходит в городе? Не слышно ли чего-нибудь... странного? Необычного?

Девушка задумалась.

• Вроде все, как обычно, - наконец, произнесла она. - Разве что... Сегодня утром у нас на кухне слуги шептались о чем-то, случившемся на улице Медников. Как будто там нашли изуродованное тело. Что это не мог сделать человек. И что это не первый раз. Но я больше ничего не знаю!
• Как оно выглядело? Тело? - заинтересовался мэтр. - Разорвано на части? Оторвана голова? Содрана кожа? Слуги хоть что-то говорили?

• Он по своему опыту знал, что подобные кухонные сплетни часто обрастают большим количеством невероятных и надуманных подробностей, но все-таки, не зная еще, чем это может ему помочь, уже цеплялся за ускользающую мысль.