Неназываемый! Что хранит здесь большой человек Иван? Камни? Боеприпасы? Я пыталась сдвинуть с места сумку.
Ноль. Кряхтела и пыхтела, утюжила пол животом, ошупывая брезентовые карманы. Отправила мысленно большущую благодарность местному уборщику. В подкроватной темноте пахло яблочным дезодорантом и чистотой.
Дверь в комнату комэска открылась и вернулась назад. О-па! Я затаила дыхание. Только не это! Неужели у них свидание? Неназываемый! Только не на этой кровати!
Пара знакомых сапог. У меня самой такие же. Промокшие замшевые лодочки втиснулись в интимное пространство между сапогами. Это понятно.
Мы знаем друг друга так давно...
А меня он, между прочим, целовал. Правда, в губы - ни разу. Картинка нарисовалась сама, я не хотела. Слюна скопилась в самом горле, я инстинктивно сглотнула.
Сапоги дернулись, потом сделали два шага назад и пошагали к двери.
Вот это интересно. Я хотела удобнее лечь под койкой и задела лбом металлическую ножку. Бамм! сказала ножка.
Раздался скрип половиц, потом сапог,и его лицо возникло у пола строго напротив моего. Барон моргнул. Я стиснула зубы. Плакать? Смеяться?
Полились хлюпающие звуки, но на поцелуи не тянули. Похоже, малютка все-таки расплакалась. Плетя бархатным тембром очаровательную чушь, блестящие сапоги выставили мокрые балетки вон.
Кей-Мерер сделал два шага и уселся на кровать.
Барон вскочил на ноги, за долю секунды поставил на бок тяжеленую койку и вздернул меня на ноги.
Белые губы кривятся. Белые кулаки сжимают в клещи бедное мое запястье. Как не уходила.
Ладно, Максик, что ты на это скажешь? Я приблизила лицо опасно к самому уху комэска:
Мы стояли близко. Между нами ладонь прошла бы с трудом.