Вот оно, влияние нового времени! Вот до чего доводит общение с так называемой прогрессивной молодежью. Сначала остановиться, чтобы полюбоваться на окрестности.
Потом ехать верхом. А что дальше? Самой выбирать путь?
Поначалу володарь хотел ответить отказом, но Милолика настаивала. Оба Двойчеха неожиданно присоединились к просьбе, и ему пришлось согласиться.
Опираясь на руку Двойчеха-младшего, Милолика выбралась из короба и осторожно ступила на снег.
девушка.
Ее отец слушал этот разговор и скрипел зубами от досады.
До леса оставалось не более версты. Дорога шла через луговину, где из снега тут и там торчало сухое будылье, а кое- где - редкие кустики. На полпути к лесу дорога, насколько можно было видеть, изгибалась вправо, направляясь в сторону деревьев. Влево от нее отходила другая дорога - к видневшейся за полем деревне. И последние несколько верст пути кавалькаде пришлось бы ехать как раз по лесу. По тому самому лесу, откуда в начале зимы выходили снежные волки...
Но что толку стоять на месте? Люди двинулись в путь. До поворота и развилки было чуть больше сотни саженей,и они успели пройти большую часть этого расстояния, когда внезапно тишину разорвал далекий вой.
Подобрать подходящие слова, чтобы обругать гайдуков, которые прошляпили опасность, он не успел. Волки возникли словно ниоткуда.
До леса оставалось больше сотни саженей, и стая вырвалась из-под деревьев, рассыпавшись веГром. Скакавшие впереди дозорные оказались отрезаны от своих. Гайдук, который волей- неволей оказался между кавалькадой и зверями, попытался выстрелить в волков из арбалета, но промазал.
Милолика застыла, вытаращив глаза. Она никогда не видела волков так близко - даже когда те завывали под стенами замка. Крупные, раза в полтора больше охотничьих псов ее отца, снежно-белые пушистые звери с горящими холодным огнем глазами казались существами из иного мира. Они мчались, стелясь над сугробами, и не опирались о землю, а отталкивались от нее легко и непринужденно. Пасти плотно сомкнуты, но челюсти дрожат, готовые разомкнуться и...
Возница ударил кнутом по коням. Они сорвались с места, пошли вскачь. Короб, хоть и был закреплен, мотало из стороны в сторону. Девушки хватались друг за дружку и за стенки,
падали, ушибались. В узкие щели-оконца ничего нельзя было рассмотреть, тем более, что из-за тряски до них нельзя было добраться.
Жуткое двухголосое рычание раздалось совсем близко. Истошно взвизгнула лошадь. Повозку тряхнуло. Короб сильно накренился так, что дверца распахнулась под собственной тяжестью. Мелькнули кусты и сухая трава так близко, что ветки царапнули вход. Девушки закричали, отпрянув к задней стенке, словно это были не ветки, а чужие руки или хуже того - звериные лапы. Снаружи отчаянно заорал возница, но крик оборвался, сменившись сдавленным рычанием и хрипом. Служанка сомлела и, как сноп, рухнула на пол, откатившись в угол.
Милолике очень хотелось тоже потерять сознание от страха, но сил не было. Она забилась подальше от выхода, упираясь руками и ногами. Несмотря на то, что возницы явно больше не было на козлах, повозка продолжала мчаться во весь опор, подскакивая и ковыряясь то на один, то на другой бок. Хлопала от толчков незакрытая дверца. Мотались туда-сюда по полу личные вещи девушек. Что-то выпало при очередном толчке, когда дверца распахнулась во всю ширь и опять мелькнул снег. Лошади несли, не разбирая дороги. И, сколь ни мало знала девушка жизнь, она поняла, что конец ее ждет страшный. Рано или поздно короб разобьется, и она вместе с ним. Значит, если хочет спасти свою жизнь, она должна прыгать.
По счастью - или несчастью, как посмотреть - до дверцы из ее угла было около аршина. Один рывок во время сильного толчка - и она уже схватилась руками за косяки. Но тут к горлу тошнотой подкатил страх. Повозка мчалась по полю, подпрыгивая на выбоинах и кротовинах в сторону ближайшего леска и прочь от дороги и деревни. Откуда-то издалека доносились крики и рычание, но это могло быть и плодом ее воображения. А земля летела мимо с такой скоростью, что мутилось в голове.
Милолика заколебалась - и упустила миг. Новый толчок швырнул ее обратно в короб, прямо на потерявшую память служанку. Дверца хлопнула, отрезая девушек от внешнего мира. Устав бороться с судьбой, Милолика закрыла глаза и распласталась на полу, решив - будь, что будет.
Были заросли, в которые с разгону влетели кони. Был толчок такой мощный, что короб подпрыгнул на повозке. Был треск и грохот ломающихся досок. Был удар о землю, боль и собственный крик. В глазах на миг потемнело, и боли от ушиба при падении девушка не почувствовала. Короб, упав с повозки, повернулся и рухнул. По счастью, дверцей набок, но пол теперь был наверху и скамья опасливо нависала над головой.
Несколько секунд Милолика лежала, оглушенная и не в силах пошевелиться. Снаружи доносился шум далекой схватки. Визжали кони, рычали звери. Кричали... нет, криков людей слышно не было, разве что издалека. Неужели они остались одни? Где отец, господарь Двойчех с сыном? Где отцовы гайдуки?
Инстинкт требовал затаиться, но страх неизвестности оказался сильнее. Девушка осторожно на четвереньках подползла ближе и высунула нос наружу.
Сначала она ничего не увидела - только снег. Жуткие звуки - рычание, рев, хруст - доносились с другой стороны, из-за повозки, с которой короб просто-напросто свалился. Сама повозка проскакала чуть дальше и застряла в кустарнике на опушке. Кони не смогли сдвинуть ее с места и, так и оставшись в упряжи, сделались легкой добычей хищников. Ни Милолика зверей, ни звери ее видеть пока не могли. И самое правильное в такой ситуации - спрятаться и переждать, но было поздно. За спиной застонала, приходя в себя, служанка, а потом раздался ее отчаянный визг. Видимо, девка оказалась возле самой смотровой щели и углядела что-то жуткое.
Милолика оцепенела от страха. Хруст и рычание оборвались. Надо было действовать быстро, но дверца распахнулась наружу
и, чтобы ее закрыть, пришлось высунуться по пояс. Девушка протянула руку, нашарила засов...
И в этот миг перед нею вырос белый волк.
Ни тогда, ни потом она так и не могла понять, откуда он взялся. Вот его нет - а вот он стоит перед нею. Крупный, поджарый, с густой зимней шубой, белой в золотую и голубую искорку и теплыми карими глазами. В этих глазах было что-то странное, что-то не звериное.
Милолика и волк уставились друг на друга.
«Загрызет!» - мелькнуло у девушки, и она крепко зажмурилась, ожидая удара. Не было сил пошевелиться. Не было сил вздохнуть. Неотвратимость смерти оказалась сильнее инстинкта самосохранения.
Но волк почему-то не нападал. Он тоже замер, только тяжело дышал в двух шагах от ее лица. И в какой-то миг проснулось любопытство - почему оца до сих пор жива? Может, ей померещилось, и это вовсе не волк, а собака? Девушка приоткрыла один глаз.
Это был волк. Снежно-белый пушистый волк. Роскошная шкура его искрилась на солнце, слепя глаза. Мех был так красив, что рука дрогнула - потянуться, потрогать! - и лишь остатки страха не дали ей шевельнуться. Теплые карие глаза, неожиданные на звериной морде, смотрели в упор. И было в их взгляде что-то такое, что заставило Милолику тоже присмотреться к зверю. Волк глядел так, словно пытался ее вспомнить, словно они уже когда-то встречались.
Горло зверя дернулось, в груди что-то заклекотало. К ее удивлению, Милолика сообразила, что волк пытается что-то сказать. Она не поняла, откуда это взяла, но страх стал стремительно уменьшаться.
Глупый вопрос, но волк что-то кашлянул в ответ. Понял, что вышло не очень и коротко взвыл от досады, переступая лапами.
Он опять издал сдавленный звук - не то кашель, не то лай.
Ответить он не успел - рядом возник другой волк.
Этот на самом деле был другим, и Милолика задохнулась от ужаса. Какая она дура! Вот сейчас они вместе...
Злобное рычание заставило зажмуриться, упасть на снег, хватаясь за голову и сжимаясь в комочек. Сейчас... сейчас...
Миг. Другой. Третий. Почему в тело не впиваются острые зубы? Почему нет боли? Почему она не чувствует, как кровь течет на снег? Почему еще жива?
